Я дышу, моё сердце бьётся
Мы дышим, наше сердце бьётся
Мы ведем себя странно, мы знаем об этом
Из партитур, сделанных Аней Кравченко во время практики «Всё, что касается нас»
Мы могли бы описать «Лигу нежных» как исследовательский проект об инвалидности с участием теоретиков и работников культуры, художников и художниц, музыкантов, активисток из разных городов России — Санкт-Петербурга и Геленджика, Москвы и Ростова-на-Дону, Краснодара и Нижнего Новгорода. Мы могли бы описать «Лигу нежных» как проект, который стремится выйти за пределы выставочного пространства, присваивая себе новые городские территории. Мы могли бы, но это будут лишь формальности, слабо касающиеся того, что происходит между нами и вами.
«Лига нежных» — это неуловимая коллективность, в которую входят очень разные сущности — кто-то стремится к действию, кто-то к включённому наблюдению, кто-то пропускает и обозначает себя отсутствием, кто-то мерцает, оставляя после пульсирующие сгустки света. Иногда в эту коллективность включается нечеловеческое — некоторые наши действия разворачиваются на детской площадке, которая является не просто местом, но участницей «Лиги»; в некоторые включаются растения, вроде яснотки или цветов акации, которые превратились в начинку для пирогов; в разговорах и жестах проявляются тематические сгустки — забота, инвалидность и теперь ещё игра.
Третий съезд «Лиги нежных» состоял из трех частей — теоретической, практической и художественной. Мы до конца не понимаем, как они связаны друг с другом: формально они предназначены для разных аудиторий, говорят на разном языке, создают разные властные отношения между участниками и участницами. Но именно эти три поверхности — игра, забота, инвалидность — начинают просвечивать в каждом из событий съезда, будь то лекция, перформанс или семинар по доступности музейных программ.
Третий съезд «Лиги нежных» закончился. Мы пытаемся понять, о чём он был и куда нам двигаться дальше. Обсуждая, как прошёл третий съезд, мы задавались вопросами:
— Как «Лига», выросшая из желания сделать в ЦСИ «Типография» исследовательский проект вокруг инвалидности, теперь с ней связана?
— Что есть исследование и какие методы являются приоритетными для нас внутри «Лиги»?
— Что такое забота в рамках «Лиги», о ком или о чём мы заботимся, как мы понимаем и принимаем заботу?
— Почему наш проект стал ассоциироваться с игрой и что есть игра для участников и участниц «Лиги»?
— Как смена названия с «Лиги низкорослых (людей)» на «Лигу нежных» повлияла на общие ритмы коллективности?
— С чем связано наше стремление быть в «Лиге»? Что есть для нас умение быть вместе, сосуществовать и взаимодействовать?
— Нужно ли нам всегда двигаться, или можем мы застыть в этом непонимании, в этом состоянии после?
Говоря о вопросах, связанных с «постсоветской инвалидностью» сегодня, мы ворошим целый клубок других, более сложных вопросов, на часть из которых у нас нет ответа: какое право мы имеем говорить об инвалидности, не вовлекая в этот разговор людей с инвалидностью? что есть инвалидность и какие пространства ее конструируют? как мы можем делать проект об инвалидности, который был бы интересен многим? как мы можем говорить об инвалидности без пафоса (благое дело/ инклюзия/ попечительство), который повсеместно окружает эту тему и который неминуемо создаёт разделительную черту между? как ловить за хвост покровительственные нотки? как мы можем создать платформу для взаимности и коллективности, где не будут утеряны наши особенности, но где они не будут служить исключению и разделению?
В этот момент и появляется игра — такая спасительная метафора и тактика, которая:
— задаёт другие правила, отличные от повседневности;
— имеет разделение на роли, но роли эти разнообразные, они не строго присвоены и могут меняться как в ходе самой игры так и от игры к игре;
— отсылает к пространству детства и свободы, где разговор ведется на другом языке, где коммуникация ещё не опосредована общепринятыми нарративами, а единственная угроза — это непонимание (и наказание) взрослых;
— напоминает о том времени, где различия не страшили, а все происходящее было нормой, вернее, вопрос о норме вообще не стоял как таковой;
— дает возможность узнавать непрактичное знание и осваивать бесполезные навыки;
— создает территории, где особенности каждого и каждой из нас являются исключительными суперсилами.
Кажется, тема инвалидности, вокруг которой сформировалась «Лига», по-прежнему для нас важна. Но, кажется, проект деформируется, изворачивается и перестраивается: наш разговор сейчас, скорее, о монструозности и мутантах, играх и тренировках, спецшколах и суперсилах. Но это нам так кажется. Вы можете посмотреть подробное описание и фотографии каждой практики, случившейся во время третьего съезда, ниже.
Оргкомитет ненадолго замолкает для того, чтобы бросить свои силы на прочитку новых текстов, долгих переписок и дружбе на расстоянии. О новых съездах «Лиги нежных» будет объявлено дополнительно.
Гиперопека — Послушание тел — Авторитарная забота — Нарушение границ — Праздник — Еда как дисциплина — Принуждение — Учреждение — Психо-неврологический интернат — Надзиратель — Воспитатель
Лена Колесникова
«Авторитарное кафе»
Пространство выставки «Есть город золотой» Алины Десятниченко сервировано как праздничный стол. Именинник и гости, пришедшие на перформанс, получают номера, согласно которым они должны занять места вокруг стола. По команде художницы гости либо поздравляют именинника, произнося тост, либо зачитывают травматические воспоминания участников «Лиги», связанные с принуждением к употреблению пищи, манипулированием с помощью еды и ритуалам коллективного приема пищи. Все происходит в тотальном молчании, любые попытки шутить, пользоваться телефоном, смеяться и класть локти на стол прерываются замечаниями со стороны т.н. «младших надзирателей». Перформанс заканчивается выносом праздничного торта.
Фото: Алина Десятниченко
«Авторитарное кафе» для меня — это размышление о гиперопеке. У нас растёт сын, ему пять лет, и я стала замечать, что моя забота о нём принимает не те формы, которые, как я считала, являются более–менее естественными. Иногда забота становиться машинальной, когда ты что-то делаешь за ребёнка, потому что это быстрее или безопаснее, а он привыкает и начинает требовать этого. Кажется, что педагогичнее направлять маленького человека, но это большое искусство. Я заметила у себя проявление авторитарных ноток в воспитании, в этом приучении к самостоятельности. В итоге я разрешила себе не обращать внимания на многие моменты, хотя в некоторых вопросах я остаюсь диктатором. Например, еда. Сын предпочитает сладости, а я несу ответственность за его здоровье. Как найти этот баланс, чтобы отношения с едой в детстве не привели к психологическим травмам?
Я читала анкеты участников перформанса, сидя на детской площадке, где играли дети, и у меня словно что-то замерло внутри, мне стало неимоверно жалко всех детей, которые подвергались давлению со стороны родителей, движимых благими намерениями. Я увидела, что примерно также действует и государство в отношении своих граждан.
Во время перформанса я волновалась, старалась сделать строгий голос, чтобы создать контраст с веселым событием. Я поймала себя на мысли, что боюсь обидеть людей излишним давлением, мне было неловко ставить участников в неудобное положение, и если бы кто-то заплакал, для меня это был бы невероятный стресс. (Лена Колесникова)
Партитура — Протокол — Сечение — Голос — Касание — Игра — Движение — Место — Безопасность — Детская площадка — Перераспределение внимания — Карта и территория — Вижу цветок — Опускаюсь на его уровень
«Все, что касается нас»
Аня Кравченко
Участники практики приходят на детскую площадку, захваченную заботой «Лиги нежных» посередине рабочего дня. На площадке пусто и жарко, горка разогрета солнцем. Каждо(й)му из участниц и участников ведущая практики Аня Кравченко даёт импульс к взаимодействию с пространством и друг с другом — поиск своего места на площадке, создание партитур по примеру автоматического ассоциативного письма, обмен ощущениями в небольших прогулках с экскурсионным маршрутом. В завершении практики те, кто писал партитуры, декламируют их; несколько человек двигаются, следуя за партитурами; остальные включённо наблюдают.
Фото: Денис Яковлев, Витория Аникеева
Аудио, записанные Аней Кравченко в «Саду».
Какие формы принимает забота в условиях отсутствия социальных обязательств? Забота не потому, что «о близких», не потому что «о слабых», а забота как внутренняя необходимость, как акт выживания вне сопротивления и вне подчинения.
С момента приглашения в «Лигу» и фактического участия в ней мои намерения значительно трансформировались. Видимо, как и сам проект. Изначально предполагая работу в пространствах, предназначенных для «заботы» о людях с ограниченными возможностями, я размышляла о том, как мой танец «как практика удержания телесной неопределенности» (1) может стать условием для плодотворного переосмысления понятия «возможностей» и что мое «не обделенное возможностями тело» может произвести в этой ситуации. Меня тревожила собственная неспособность отказаться от разделений на «могущих» и «не», неспособность отказаться от взгляда на эту тему как остросоциальную, ангажированную.
И я рада, что фактические обстоятельства проекта оказались менее вызывающими. «Лига низкорослых людей» стала «Лигой нежных» — группой людей совместно практикующих заботу о месте, которое они называют «Сад». Это «отступление» я ощутила как неизбежную необходимость в инкубации. Как будто, прежде чем манифестировать заботу в ангажированном контексте, мы могли взять чуть больше времени и побыть в заботе предельно приближенной к привычной повседневности. Явить заботу не как жест, а как навык.
В качестве моего вклада в этот процесс культивации заботы я предложила практикум «Все, что касается нас» — это набор речевых инструкций — протоколов, которые предлагают образы, трансформирующие восприятие участников и приглашающие к совместному движению в пространстве. Сам этот формат — одна из манифестаций проекта, который я называю «Партитуры для встречи вне истории и ожиданий» (2). Стимулом для их возникновения были попытки осмысления опыта своих многочисленных танцевальных импровизаций, в разных обстоятельствах и контекстах, попытка выявить закономерности в восприятии, позволяющие действовать на границе знания и незнания. Пере-изобретая себя в этом действии, действовать как «только я могу» и как «я никогда бы не смогла».
В рамках практикума мы пригласили участников «Лиги нежных» в «Сад», который стал местом действия. Буквально инструкции, озвученные мной, предлагали соотносить свое движение с сиюминутно воспринимаемыми качествами среды, свою речь с дыханием, свое восприятие с движением крови. Перемешивая внешнее и внутреннее, расшатывать привычную для себя систему координат «я и другие» и проявляться как «не-я». Участники получали различные инструкции, одновременного совершая работу в разных модусах: кто-то писал, двигался, говорил. Сейчас я не чувствую готовности сделать эти партитуры публичными как тексты, как-будто мое присутствие и характер их предложения составляет неотделимую часть этой работы. Обеспечивает необходимое совместное сосредоточение, пребывание на низких частотах внимания. И только так пока оказывается питать способность к заботе.
«Забота прорастает как общее качество, которое стимулирует мульти-модальный способ передачи практик — мягкий процесс, в котором важно и то, что сказано, и то, как это сказанное возникает: его скорость, интонация, момент и источник» (3).
Я надеюсь, что «Лига нежных» найдет достаточные ресурсы для продолжения свой текучей деятельности и «Сад», переживший свое прошлое детской площадки» продолжит цвести, принимать гостей и их заботу. (Аня Кравченко)
(1) Как я позже сформулировала это для перформанса «начать просмотр сначала» в рамках выставки «Преодоление искусства» (МОММА, куратор Наталия Смолянская).
(2) С 2014 года я сочиняю и собираю коллекцию поэтических инструкций (протоколов), исполнение которых позволяет разворачиваться устойчивому в своих проявлениях, но не предписанному, неизвестному, странному движению и речи. Эти партитуры легли в основу нескольких перформансов, практикумов, инсталляций и курсов, который я провела за последние пару лет.
(3) «Такие странные переживания» — текст, написанный в рамках проекта «Руководство к (недо) пониманию» http://twa.ru.anyakravchenko.com/5/ (Музей «Гараж», куратор Настя Митюшина, Ярослав Воловод, Ггрегори Костера).
«Это попытка найти комфортное место, оторвать его от контекста, в который оно включено. Попытка его присвоить, сделать своим не только с помощью взгляда, но с помощью движения, касания, вдоха и выдоха, расстояния между. Из лекции Ярослава Алёшина мы усвоили, что искусство — это чувственный образ, но не визуальный, а совокупный. Пространство — это карта взаимодействий, это партитура (микро)действий. (Лена Ищенко)
Антивизуальность — Коллективность — Новые пространства/ Старые инструменты — Спекуляции на тему «а что если?» — Медленное узнавание — Потерянность/ Заброшенность — Неразличение (неважность) цвета
«Ночной пленэр»,
Катрин Ковалёнок и Юлия Шафаростова
В 21:00 все желающие участвовать в «Ночном пленэре» собираются у Вечного огня у Всесвятского кладбища. Когда компания собирается, все углубляются внутрь кладбища, выходя на небольшую лужайку в центре. Нет никакого электрического освещения, только свет почти полной луны.
Рисунки, сделанные во время «Ночного плэнера»
Для меня эта практика была соединением двух приятных (для многих людей) вещей — рисование и нахождение в приятной компании, но с добавлением неожиданных и непривычных вещей — компания находится на кладбище и рисование в темноте. Неожиданным и приятным было то, что пришло много незнакомых людей: практика пленэра, пусть и такого необычного — достаточно классическая и всем понятная, в отличие от многих практик современного искусства. Я думаю пленэр встроился в «Лигу» как положительный опыт взаимодействия с другим, неожиданным пространством. (Юля Шафаростова)
Пространство — Коллективность — Сопротивление — Зазоры между — Игра — Неудача — Ограничения — Растерянность — Дрейф — Чужак/ Разведчик — Сломанные планы/ Спутанные правила/ Нерабочая инструкция — Бюрократия городской среды — Дисциплина
«Ни тени сомнения»,
Варвара Геворгизова (Движение Ночь)
В назначенное время группа из 10 человек собирается в назначенном месте. Варвара Геворгизова проводит краткий инструктаж и назначает всех собравшихся партизанским отрядом. Под предводительством Варвары Геворгизовой отряд отправляется дрейфовать по городу, по ходу дела вытаскивая у Варвары фанты, выполняя и придумывая задания друг для друга. Все фанты должны выполняться без тени сомнения, но сомнение всё время присутствует, коллективность не складывается, привычные ходы не срабатывают, а пространство сопротивляется.
Партизанский отряд без тени сомнения загорает на площади рядом с цирком. Фото: Эльдар Ганеев. Видео, сделанное Эльдаром Ганеевым, можно посмотреть по ссылке.
Дрейф также снимал на камеру присоединившийся к нашей группе парень по имени Вова, но документацию от него нам так и не удалось получить.
Во время этого коллективного дрейфа меня не оставляло чувство, что сомнение должно исчезнуть полностью, а мы — подчиняться воле командира отряда беспрекословно. Но сомнение всегда проскальзывало, принятие решений было не таким оперативным, а дрейф становился все более утомительным. Там, где должна была быть бодрость нового, возникали проверенные ходы и привычная коллективность. Городское пространство нас вытягивало и не давало себя понять, оно будто говорило нам все время “приходите завтра, среда — неприемный день”. Тебе оставалось только пожать плечами и не говорить вслух о том, что среда — сегодня, потому что у тебя уже не было сил к этому моменту. (Маша Сарычева)
Гостеприимство — Забота — Детство — Еда — Вкус — Обоняние — Съедобное/ Несъедобное — Различение — Тесное сотрудничество — В ожидании катастрофы — Не охотиться, а собирать
«Дикий корм»,
Пасмур Рачуйко
Накануне обеда, который будет проходить на детской площадке, Пасмур и оргкомитет «Лиги» идёт на затон — собирать дикорастущие растения. Мы собираем яснотку — т.н. «глухую» нежгучую крапиву, которая цветёт небольшими белыми или сиреневыми цветами, а также цветы акации, которая уже начинает отцветать. Мы внимательно всматриваемся, мы стараемся действовать бережно. У Пасмура специальная холщевая сумка, куда мы складываем собранные травы и цветы. Потом мы находим крапиву: Пасмур говорит, что она колется даже через перчатки. Вечером мы садимся перебирать цветы акаций так же, как наши матери и женщины до нас садились перебирать ягоды. На следующий день Пасмур при поддержке участницы «Лиги» Юли Шафаростовой готовит пироги из слоёного теста с начинками из собранных растений и приносит их на детскую площадку, где уже собрались в ожидании обеда гости и участники. Пасмур рассказывает о политическом аспекте своей практики, о подготовке к будущему апокалипсису, экономии ресурсов и диком корме как альтернативе сверхпотребления.
Фото: Юля Шафаростова, Оля Вирич
Мне интересно было провести практику в рамках съезда «Лиги нежных», потому что я видел «Лигу» как группу людей, занимающихся исследованием доступности практик современного искусства. Поскольку в последнее время для меня было значимым проанализировать практику [дикого корма] именно как реляционную и в контексте ее доступности, съезд был важен мне как возможность получить дополнительный опыт, помощь и фидбэк для дальнейшей рефлексии. Все вышло так, как я ожидал, кроме того, что я хотел видеть в качестве участников в том числе людей с инвалидностью, но [их не было и] это неплохо. Потому что я до сих пор не могу себе ответить — хотел ли я их видеть для того, чтобы познакомить их со своей практикой, или я хотел их использовать, для того, чтобы получить важный для меня опыт. В целом у меня появилось много вопросов после съезда к самому себе. Мне кажется, я жду еще каких-то мнений и моя работа и рефлексия и оценка не финальна. (Пасмур Рачуйко)
Обсуждая практику Пасмура, мы вспомнили, как в детстве делали салат из одуванчиков и песка, а потом приглашали к ужину всех куколок и всех друзей. Да, та еда была несъедобна, а здесь она уже превратилась не просто в лакомство, но в политический инструмент, сохранив при этом свои важнейшие аспекты — гостеприимства, любопытства и игры. (Лена Ищенко)
[Из третьего съезда «Лиги» мне] запомнился вкус маринованного конского щавеля. Запомнился пленэр ночью на кладбище и последующая за ним прогулка. Щавель и прогулка в ночи — это ж такие разные вещи. Но именно так хорошо, что они в рамках одного проекта. Понимаешь, что искусство и связанные с ним активности могут принимать какие угодно формы. Но не кажется, что это набор несвязанных между собой актов. Все как раз дополняет друг друга, плавно перетекает одно в другие и поддерживает смыслами. (Эльдар Ганеев)
Странная коммуникация — Молчание/ Невербальность — Интерфейс — Секретные языки/ Криптография — Обволакивание — Эмпатия — Надзиратель в разговоре — Альтернативные и дополнительные способы коммуникации — Человечество-это хотя бы два — Коммуникация как труд
«Молчаливый схематичный праздник»,
Евгения Суслова
Пространство лофта «Типографии» заполнено розовым обволакивающим светом и громким звуком, отдаленно напоминающим сердцебиение и запись подводного мира. Внутри лофта — четыре стола, разделённые прозрачными перегородками (визуальные референсы — тюрьма, офис, столы для пинг-понга). На столе лежат синие маркеры, которые разрешено использовать для коммуникации друг с другом. Вход в зал ограничен: на входе оргкомитет «Лиги» говорит о правилах посещения «Схематичного молчаливого праздника»: в коммуникации участвуют двое; любая вербальная коммуникация запрещена; использование понятных и общедоступных символов запрещено; использование мимики и жестовых языков запрещено. За соблюдением правил следит сюрвейвер, который в случае нарушения имеет право указать на нарушение и прервать коммуникацию (также молча). Сеанс коммуникации продолжается до тех пор, пока участники коммуникации чувствуют в ней потенциал; как только коммуникация исчерпана, участники покидают помещение.
Фото: Илья Гризенко
Для меня участие в «Лиге нежных» связано в первую очередь не столько с темой инвалидности, сколько с поиском особых путей взаимодействия людей друг с другом. Именно взаимодействие, на мой взгляд, образует ткань социального. Искусство позволяет использовать экспериментальные ситуации для перестройки готовых путей взаимодействия. Наиболее проблемной сегодня я вижу коммуникацию, которая осуществляется с помощью конвенциональных знаков. Поэтому ситуация, где центральным оказалось событие спонтанной, сингулярной коммуникации, легло в основу «Молчаливого схематичного праздника», где каждый акт взаимодействия был неповторим и непроницаем для третьих лиц. Такого рода адресность создает особое внутреннее напряжение, особый режим интенсивности взаимодействия людей. Мне кажется, что этот съезд «Лиги нежных», если посмотреть на представленные работы, посвящен исследованию возможностей сверхинтенсивного взаимодействия людей вне каких-либо ограничений. (Евгения Суслова)
За время коммуникации ты вырабатываешь вместе с тем, кто сидит напротив тебя, универсальный язык, понятный (или кажется, что понятный) только вам двоим — знак за знаком вы создаете новую азбуку, с помощью которой вы сможете сочувствовать друг другу и любить друг друга, спорить и интересоваться, уточнять детали и принимать решения. Вербальная коммуникация и владение письменной речью — это гигантский неоплачиваемый труд, порой создающий пропасть между нами — слова все чаще разделяют, чем сближают, интонации обижают и сеют тревогу, собеседник должен обладать тем же уровнем грамотности, что и мы для того, чтобы коммуникация состоялась. В общем, мрак и ужас, не способный включить другого полностью. Да, конечно, это важный социальный навык, но мы не всегда способны использовать для того, чтобы сказать друг другу что-то действительно важное, то, что невозможно описать теми словами, что мы знаем. (Маша Сарычева)
«Лига нежных» — это организация, прославляющая неровности, шероховатости и шрамы; образованная эмоциональными связями и хрупкими телами; которой еще только предстоит раскрыться, но которая была всегда.
Организация, где мы независимы и зависимы друг от друга, где о нас заботятся и где заботимся мы. «Лига» строится на диалоге, на увеличении видимости, смещении ракурса внимания и равнозначности высказываемых позиций.
Одна из задач «Лиги» — показать, что инвалидность — это не отклонения в развитии или ограниченные способности конкретных людей. Инвалидность как форма отчуждения формируется, в первую очередь, окружающей средой — мнениями, чужими взглядами и личными и институциональными отношениями. Так просто человек превращается в человека с инвалидностью — в Другого. «Лига» стремится к созданию пространств и процессов общего опыта, способных преодолеть инвалидность как повод для отчуждения и стигматизации. Наш общий сад должен стать именно таким пространством.
Оргкомитет проекта:
Маша Сарычева, Лена Ищенко.
Участники проекта:
Ира Афанасьева, Даниил Батищев, Алиса Боровец, Яна Васильева, Эльдар Ганеев, Варвара Геворгизова, Олеся Камбарова, Катрин Ковалёнок, Елена Колесникова, Аня Кравченко, Рома Мустифин, Маша Орлова, Пасмур Рачуйко, Евгений Римкевич, Саша Руденко, Саша Рукосуев, Василий Субботин, Степан Субботин, Женя Суслова, Юля Шафаростова.
.
Архив проекта:
Первый съезд «Лиги» — выставка Артура Жмиевского «Реализм» и публичная программа.
Опенколл на участие во втором съезде «Лиги».
«Лига нежных». Протокол#1 — о втором съезде «Лиги».
Расписание и концепция третьего съезда «Лиги».
Проект реализуется при поддержке Фонда Владимира Смирнова и Константина Сорокина и информационного портала Arttube.ru.
