Непослушницы: выпускная выставка КИСИ

Инсталляция, объекты; смешанная техника

В истории искусств много белых пятен; даже относительно недавние события могут быть не задокументированы, частично забыты, а пустоты заполнены мифологизированными измышлениями и сомни- тельной достоверности воспоминаниями. В такой ситуации добросовестный исследователь констатирует недостаток данных, недобросовестный — легитимизирует недостоверные сведения, а художник может придумать свою версию прошлого (любой степени правдоподобности). Я выбираю этот путь и начинаю художественное исследование, моделирующее альтернативную историю.

Подобным образом я работала с языком русского авангарда. Я представляла, как вместо соцреализма в 1930-х годах «победил» конструктивизм и во что бы это превратилось спустя несколько поколений. Ещё одним подобным проектом стала история и произведения несуществующей группы «кубанских мистических концептуалистов», которые втайне изучали супрематизм и пытались проникнуть в скрытый смысл теоретических трудов Малевича.

В работе «От ВХУТЕМАСа к КИСИ», созданной для выпускной выставки Краснодарского института современного искусства, я обращаюсь к истории ВХУТЕМАСа — Высших художественно-технических мастерских в Краснодаре (Екатеринодаре), чья история, к сожалению, почти утрачена. Отделения ВХУТЕМАСа — экспериментального проекта Народного комиссариата просвещения по построению новой системы высшего образования — открывались в 1918 – 1920 годах в Москве, Петрограде, Казани, Самаре, Екатеринбурге и многих других городах. Статус ВХУТЕМАСа в Краснодаре (Екатеринодаре) приобрел Кубанский художественный техникум, но просуществовал недолго из-за недостаточного финансирования и вынужденной смены зданий. Информации об этом периоде крайне мало, работы учащихся не сохранились, и эта лакуна в важнейшем этапе в развитии искусства стала поводом для моей художественной спекуляции.

Созданная мной легенда балансирует между правдоподобностью и фантастичностью, к реалиям столетней давности примешиваются отсылки к культуре последних десятилетий и, конечно, к Краснодарскому институту современного искусства, которому в этом году исполняется 10 лет.

Инсталляция, смешанная техника:
фотографии, найденные материалы, найденные фотографии, зины

В проекте «Курортное дело» я обращаюсь к образу советских курортов и исследую принцип его формирования. В основе инсталляции — изображения и документы, которые становятся для меня возможностью изучить прошлое и его репрезентацию. В проект вошли архивы фотожурналистов, фиксирующие городскую хронику города Сочи 1960-70-х годов, документы, найденные в Сухумском институте курортологии — карты пациентов, чертежи и научные рукописи, личный архив моего отца, а также мои собственные фотографии.

Интерес к теме связан, в первую очередь, с моим детством — оно прошло в окружении уже руинизированного наследия советской эпохи. Роскошные дворцы для пролетариев и номенклатуры, кинотеатры, аллеи и пляжи остались на открытках, как и коллективная мечта о новым мире, человеке и «социалистическом рае».

С приходом советской власти лечение на курортах приобретало важное идеологическое значение и поддерживало образ «народного» государства, осуществляющего ленинский принцип «курорты — для трудящихся». На службе у этого проекта оказались не только научные сотрудники, но и деятели искусств — архитекторы, фотографы, художники, режиссёры. Они работали над созданием образа процветающей советской действительности, далёкого от реальных событий и во многом строившегося на фальсификациях, вымышленных историях и украшательстве.

Работая над проектом, я нашла фотографию неизвестного автора с довольно распространенным сюжетом южного города — летящая над морем стая чаек. Интересен этот снимок тремя едва заметными склейками и дорисованными морскими волнами. После этой находки для меня стали явными и другие коллажи советских корреспондентов, на которых уже люди, природа и архитектура становились объектами изменений.

Желание найти оригинал, отделить вымысел от правды привели меня к методам сопоставления, наслоения и коллажирования. Найденные материалы, архивы, в которых видна работа фотографа над снимком, вырезки из журналов, популярных и научных изданий о курортологии, наслаиваются друг на друга, создавая неожиданные сопоставления. Этот метод проявляется как во всей инсталляции, так и в каждом из зинов.

Инсталляция: гобелен, ткани, нити, звук

Ткачество — одна из древнейших техник. Изобретённая в разное время в разных частях света, она сыграла важную роль в развитии человечества. Сегодня же мы сталкиваемся с перепроизводством текстиля — эта проблема становится одной из главных угроз экосистеме Земли. Пока массмаркет производит излишки повседневной одежды на фабриках с низкооплачиваемым трудом, ручное ткачество, сохранившееся в разных уголках планеты, утрачивает свою ценность — культурная экосистема, такая многообразная раньше, тоже находиться под угрозой.

Ткачество — долгий трудоёмкий процесс, отнимающий много сил. Пространство СНГ тесно связано с этим ремеслом. Я училась ткачеству на Алтае и в Кабардино-Балкарии у местных мастеров во время волонтёрских экспедиций, с тех пор эта техника стала одним из моих основных медиумов. Я стремлюсь к его популяризации, преподавая и рассказывая о нем.

Ковёр на этой выставке делится на две части: язык орнаментов и природные паттерны. За основу взяты традиционные изображения народов Амура, Карелии, Башкирии и послевоенные ковры Афганистана — они отражают взаимосвязь развития индустриализации с изменением ткацкого узора, прототипом которого изначально служил природный мотив. Нижняя часть ковра изображает лужи, мхи и корни сгнившего дерева и символизирует естественный цикл жизни старинных артефактов. Орнаменты прорастают из природного ландшафта и из-за влияния энтропии и эрозии возвращаются обратно в землю. Эти части не спорят между собой, а дополняют друг друга.

Иногда из центра ковра, пня, доносится звук — крики лесных животных и шум дождя (звуковую композицию для работы предоставил Matiascreate). Эти звуки и изображение пня — одновременно и аллегории на культурные корни, и символа эволюционного дерева жизни — дополняют образ ковра как экосистемы, которая находится в опасности.

Инсталляция, видео; смешанная техника

В своей инсталляции я исследую охоту на крыс, которая особенно распространена сейчас в США. Её образ и механика становятся для меня отражением современных режимов автократии и в частности — отношений между правящей элитой, верхушкой, силовыми структурами и политзаключенными. Сравнивая две схожих системы взаимоотношений и накладывая их друг на друга, я создаю работы для своей инсталляции — видео, которое мимикрирует компиляцию мемов, скульптуры из полимерной глины и веревки.

С приходом капитализма отношения между жертвой и охотником меняются — она становится видом досуга для тех, у кого есть ресурсы. Появляются изощрённая разновидности охоты, одна из них — rat-baiting — охота на крыс с помощью собак. Классический охотник здесь превращается в строителя двух сообществ. Крысиное сообщество формируется в пределах искусственных укрытий и сложного ландшафта, которые стимулируют рост колонии, и создавая иллюзии безопасности. Собак учат агрессии и подчинению охотнику, поощряя наиболее эффективных и способствуя их размножению.

Этот процесс напоминает работу современных авторитарных государств и автократий: в этом процессе, с одной стороны, существуют государство или диктатор, его милитаристская и бюрократическая армия, и общество, для которого создают искусственный ландшафт из возможностей и прав. И если раньше трофеем в охоте являлась голова противника, а затем — присвоение суверенитета, государства или земли, то сейчас это место занимают сами методы его добычи. Трофеем становится отлаженный механизм из законов, пропагандистских методов и новых силовых отделов, которые создают конвейер для получения новых трофеев.

Скульптуры крыс в инсталляции складываются в композицию, напоминающую те, что создают охотники из своих жертв — такая традиция существует в Европе со времён зарождения монархии. Используя мягкий, оставляющий следы материал — полимерную глину, я подчеркиваю искусственность крыс, превращаю их в мумифицированные слепки. На глине остаются отпечатки моих пальцев — так люди оставляют свои следы на репрессивной системе.

Основным методом борьбы против автократий, я вижу солидарность, которая в рамках инсталляции обретает образ крысиного короля. Он запретен и мифологичен — как и солидарность в рамках современных авторитарных государств. Используя верёвки, я подчёркиваю необходимость построения крепких и солидарных сетей взаимоотношений и заботы, которые могут разрушить мифологичность этого образа и сделать его реальным.

Инсталляция, смешанная техника: объекты, зин

Мне было 6 лет, когда мои родители развелись. В тот год мне ничего не объяснили, а я нашла его во дворе и спросила: «Ты не обидишься, если я возьму фамилию другого папы?». Он исчез на несколько дней, пополняя свою драгоценную коллекцию гремящих бутылок. Я знала, что за 6 лет моего детства он пытался повеситься, а я не раз видела его эпилептические приступы. Несмотря на это, о нем я помню только хорошее: как он делал мне вручную гоголь-моголь, смастерил детскую площадку и вырезал со мной картинки для детского сада. Мы с мамой уехали. Я много спрашивала о его жизни и каждый год хотела поздравить его с днем рождения, не получая 12 лет ответы. Он нарушил мою безызвестность, когда на первом курсе института я приехала на выходные к брату, а там гостил он. Оказалось, что нам не о чем разговаривать. Уезжая, он дал мне две тысячи рублей и снисходительно сказал: «Ты же понимаешь, что я все равно люблю тебя?». Оказалось, что до этой фразы мне жилось легче, а после вопросов, на которые я никогда не получу ответы, стало только больше.

Это мой внутренний короб. Я вытягиваю его из тела и ставлю на землю. Это шесть улик моего детства, пустая полка молчания. Оказалось, что он есть буквально в каждом человеке из моего окружения и имеет разную форму.

В других внутренних коробах, уже в формате зина, лежат истории знакомых мне людей, которые показали, что эта тема — тема (отсутствующего) отцовства — важна не только мне.

Инсталляция: почтовые ящики, коллаж

В ситуациях, когда приходиться много раз менять места житель- ства, вопрос о том, как вписать себя в новое пространство, становится довольно острым. В 17 лет мне пришлось переехать в другой город и жить самостоятельно. Осознание обретения нового дома далось тяжело. Позже я переезжала ещё несколько раз и с каждым разом ощу- щение комфорта терялось. Почему так происходит – загадка, поэтому я решила попросить своих подруг написать мне письма о том, что они чувствовали при переезде из другой страны, города или квартиры, в надежде, что найду ответы в их опыте.

Главным символом обретения дома стал почтовый ящик, на который долгое время приходят письма.

PPC — это короткометражный фильм, смонтированный из материала несколько лайв стримов–практикумов, которые были организованы объединением nogr в рамках проекта Центра Курехина Стрим-механика. Участники практикума становились своего рода режиссёрами онлайн-трансляции, материалом для которой служили потоки ip камер. Подключение к ним осуществлялось по открытым протоколам, но без уведомления о подключении. Монтаж трансляции и подключение к камерам осуществлялось в режиме реального времени.

Результатом участия в практикумах должна была быть потенциальная возможность ответа на следующий вопрос.

Должен ли зритель быть вовлечён в процесс через свое физическое действие? Есть ли в интернет_настоящем и интернет_будущем место коллективности и критике в форме просмотра как процесса, противоположного познанию и вовлеченности? Может ли это считаться критерием безусловного действия?

Сегодня мы предлагаем вам побыть соучастни_цами именно в рамках практики просмотра. Этот фильм состоит из материалов совершенно разных камер — от потоков камер наблюдения cctv и камер внутри «интернета вещей» до частных охранных камер и производственных камер машин.

Наша гипотеза состоит в том, что просмотр этого видео — коллективный опыт внутри ландшафта нормативности, политики, этики и эстетики. Это попытка с помощью монтажа, технологий доступа, новых прав на доставку контента, с одной стороны, вообразить кино, а с другой — перераспределить способности и неспособности зрителя к действию. Кажется, что сегодня индустрия платформ и стрим-данных с легкостью локализует/присваивает себе эту функцию регулирования активности пользователя, закрывая вопрос об её/его эмансипации. Однако, завтра все может быть наоборот.

Со-основатель исследовательского художественного объединения nogr (www.nogr.me). nogr реализовывало художественные проекты в рамках тем коллективного воображения,
этики, приграничного взаимодействия, спекулятивного моделирования и дизайна многомерных будущих). Одной из задач nogr являлось утверждение необходимости развития политического воображения, в том числе как механизма понимания культуры и искусства.

Инсталляция: гипс, папье-маше

Как давно вы испытывали напряжение? Тяжело трудились сверх нормы или должны были выполнить большую задачу в сжатые сроки?

От перегрузок всё выходит из строя. Человек давно это подметил и стал маниакально искать саппорты для себя и окружающих не-человеков. Разработана система охлаждения для компьютеров, а уже пере- гревшийся ноутбук можно отнести в ремонт. Романтизированные в поп-культуре нулевых срывы «белых воротничков» научились предотвращать с помощью штатных психологов и игровой приставки в офисной зоне отдыха. Трудящимся на китайских заводах повесили сетки под окнами, чтобы поправить статистику суицидов. Созданы «горячие линии», стабилизационные фонды экономики, целые институты помощи и поддержки на все случаи жизни.

Но ничего не придумано для защиты прекария в моменты его максимального напряжения. У него нет собственного recovery tool: ни выходных, ни отпуска, ни кодекса, закрепляющего права и свободы. Только обязательства и долженствование.

Инсталляция «Шелтер» — это фантазия на тему места, где представитель «нового опасного класса» может укрыться от внешнего давления. Детское «я в домике» для мужчин и женщин, не имеющих возможности справиться с грузом ответственности в условиях нестабильной занятости. Маленькое пространство для «заземления», в котором есть право помолчать, поплакать, позлиться, наконец – ничего не делать, когда ты всем что-то должен. «Шелтер» – бутафорский непрочный кров для самых незащищённых, «островок безопасности», где можно не отвечать на звонки и побыть в одиночестве. Внутреннее пространство гипсовой капсулы, окружённое хрупкой оболочкой из папье-маше.

Форма инсталляции – аллюзия на роман Виктора Гюго. Подобно тому как Гаврош прятал детей в скульптуре слона во время бушующей революции, «Шелтер» укрывает прекариев в ситуации неолиберализма и гибкого рынка труда.

Сюжеты вышивок — это бессознательные образы-триггеры, которые появляются в глубоком детстве и остаются с нами всю жизнь. Художница представляет их в образах, напоминающих вирусы. Это выражения травмирующих высказываний и действий по отношению к ребенку, который становится жертвой фальшивых представлений о семье и правильном воспитании.

В детстве почти каждый человек сталкивался с отношением, которое сейчас назвали бы абьюзивным. Оно оставляет травму, становится причиной неврозов и психических расстройств во взрослой жизни. Обращаясь к этим травмам, вытесненным в бессознательное, художница стремится предъявить их зрителям, возвратить утраченные воспоминания.

Обращаясь к вышивке с раннего детства, Божена воспринимала её как зону, где можно было не слушать взрослых и следовать не правилам, как следует вышивать, а как нет, а своим внутренним желаниям. Сейчас монотонное занятие вышиванием также становится для художницы сеансом медитации и даже психотерапии — возможностью рассказать свою историю разноцветными нитками.

Инсталляция: графика, живопись, зеркала

Инсталляция, смешанная техника: ткань, бумага

Нудистский пляж — это место, где не принято прикрываться от чужих глаз. Это берег и море, ощущение свободы и чего-то недостижимого в обычной среде. Это место полной телесной откровенности. В этой инсталляции я пытаюсь расширить рамки этой откровенности, размышляя о близости между людьми, сексуальности, открытости и выражения чувств. А также стыде. Стыде за то, что можно говорить, чувствовать и делиться, осуждаемом одними и заставляющем деформироваться других. Стыде как осуждении, которое исходит не снаружи, а изнутри, и его принятии.

Используя ткани и страницы, я хочу создать нечто живое, пребывающее само в себе и ранимое. Под кружевной и шифоновой кожей находится целый человек. Она зафиксирована во времени и говорит первое, что взбредет ей в голову. Она разделась и не понимает границ своего тела, то распадается, то собирается снова. Она просто текст. Она — подробный отрезок времени. Пытается осознать свою социальность и опыт как нечто «нестыдное», очертить все эти проблемы с открытостью, близостью и выражением чувств через буквы, бумагу, драпировки и время. Пробует говорить, осознает себя, свое тело, новый опыт, влюбляется, дружит, отчаивается, городит секреты, все ломает, строит заново, обманывает и неловко обращается со своей новой формой. Просто живет.

Это инсталляция — личное и чувственное место, как и тема, которую я поднимаю. Это поиск границ, их выставление и их отрицание одно- временно. Такие же разные и неодназначные вещи, как и эмоции, которые мы переживаем. Или не умеем переживать и с годами зажимаемся так, что становится тяжело вдохнуть воздух.

Можно подышать на нудистском пляже.

Живопись, 2020–2021

Слева направо:

Дендрофилия. 2020
На чужой п***е, или пост-мортем с матерью. 2021
Страх голодной смерти. 2020
Портрет знакомой проститутки. 2020
Няв. 2020
Адуга. 2020
Бэби-бокс. 2020

Также на выставке представлен фильм «Портрет знакомой проститутки Маруси Морковкиной || Sapiens». Производство: MASH VIDEO. 2021. Фильм доступен по ссылке.

Книга, рисунки

Это рассказ о серии осознанных снов, соединяющихся в одну историю — про путешествие на иную версию нашей планеты. Сны — это своего рода разбитое или искаженное зеркало жизни каждого из нас. На них способны влиять абсолютно любые факторы, так же, как и мы сами можем вторгаться в этот процесс, чтобы что-то изменить, в чём-то разобраться или увидеть ещё раз сон, который нам понравился.